понедельник, 15 октября 2012 г.

Морской десант на Грозный



 В Грозном, в январе 1995-го…

-Друг, прости, не заметил, -  произнес Дед, старший прапорщик морской пехоты Григорий Замышляк. Он, молодой еще мужик 39 лет от роду, среди безусых юнцов-«черных беретов», действительно, со своей бородой выглядел почти стариком.

Здесь, на подходе к назначенной позиции в правом крыле здания совета министров некогда единой, автономной и советской Чечено-Ингушской республики он и предположить не мог: изорванная донельзя неопределенного цвета тряпка, присыпанная невероятной смесью битого кирпича, стекла, камней и асфальта, окажется телом павшего пехотинец.

Поодаль стояли и осторожно, в рукав,  курили  несколько человек из тех, к кому шли на помощь «белые медведи».

-Не извиняйся, морпех. Знаешь, сколько наших ребят здесь полегло? Жизни не хватит,  перед всеми извиниться, - произнес один из них с болью в охрипшем голосе.

Да, не хватит короткой солдатской жизни у всех попросить прощения. Здесь, в Грозном, к середине января  1995 года полегли сотни и сотни ребят со всей России.

Коломна, лето 2001-го. Очередные курсы для крылатой и морской пехоты по изучению новой техники уже завершились. Герой России старший прапорщик Григорий Замышляк на сборах сдружился с одним из прикомандированных на сборы майоров-десантников. Время пришло расставаться. В казарме, чтобы скоротать время до вечернего поезда, включили телевизор. Показывали по НТВ передачу о первой чеченской войне. Майор вдруг нервно закурил и произнес:

-Гриша, а ты ведь меня так и не узнал. Помнишь, в январе 1995-го ты возле Совмина наступил на убитого и стал извиняться? Так я  был рядом…

Потом майор начал сбивчиво, между резкими затяжками, подкуривая одну за другой сигарету, говорить, как едва не плакали при виде морской пехоты. Ведь вся рота морской пехоты была полностью укомплектована, все 125 человек шли, как положено, со штатным оружием.

- А нам, - продолжал десантник, - не дали времени даже укомплектоваться. Да еще перед боем приказали … оставить в лагере все гранатометы, все тяжелое стрелковое вооружение. Воюй, крылатая гвардия. С одним автоматиком, против снайперов, крупнокалиберных пулеметов, гранатометов и танков.

Десантник говорил, как три дудаевских танка особо не прячась, расстреливали в упор их позиции. Достать ведь их нечем. А вражеские танкисты были с боевым опытом, смекнули быстро о своей безнаказанности. И выстреливали весь боевой комплект, почти не целясь, по верхним этажам зданий. Потом уже обломки битого кирпича, подобно картечи, выкашивали целые отделения и взвода. Как остался жив, даже не верится, мой, друг, Григорий. Матерно лишь тогда они вспоминали про пресловутый парашютный полк, который должен был, по словам одного «стратега», за два часа взять Грозный.

-Куда мы шли, с легким вооружением, не проведя разведки, не имея представления какой враг, какая у него создана оборона, на парад? Ведь перед атакой все тот же «воевода» приказал всем даже  не досылать патрон в патронник. – Вопросы майора так и зависли в воздухе…

Когда заканчивается бой, любой солдат задается вопросом, как происходили события накануне, все ли было сделано правильно, где ошибка или откровенная глупость,  а где  и предательство.

В том, что задолго до начала декабрьских событий 1994 года в Чечне тогдашнее высшее руководство страны предполагало применение военной силы против сепаратистов, не вызывает сегодня сомнений у всех участников тех событий. Солдат ведь всегда судит по своим, особым приметам. Вроде той, фронтовой – мол, если, маршал Жуков приехал на передовую, то жди наступления.  Примерно за два месяца до ввода войск в ту же 61-ю  отдельную бригаду морской пехоты Северного флота приезжали опытнейшие офицеры береговых войск из Москвы и Североморска. Причем, здесь речи не было о проведении каких-либо проверок. Разговор шел со всеми категориями личного состава на тему: какой техникой надо пополнить батальоны для действий, так скажем, в горных условиях. Морпехи тогда предложили, вместо бронетранспортеров использовать бронированный тягач МТЛ/Б.  Понятно подразделение теряло в способности преодолевать водные препятствия и  в огневой мощи. Но где в горах найти, то самое водное препятствие?

Тягачи вскоре получили. Родной батальон Григория Замышляка  даже разместили в режиме походной колонны. Потом в роты начал прибывать личный состав на доукомплектование. Приходило немало моряков с кораблей. Последнее такое пополнение пришло 5 января. В декабре даже провели непрофильное для морского десанта учение – действия в обороне. Когда  новостные передачи всех телеканалов запестрели сообщениями о вводе российских войск на территорию Чечни, в Спутнике, понятно, насторожились. Впрочем, дальнейшее развитие событий даже  тогда никто не мог предположить.

Рождество в тот год еще только-только входил в ранг красного дня календаря. 7 января 1995 года был как обычный выходной день. Пока, не понимающие ничего жены морских пехотинцев – мужья, понятно, в гаражах, да на рыбалке, - не услышали по телевизору новость: «Батальон морской пехоты Северного флота отправился в Грозный».

Телевидение тогда опередило официальный приказ командования – так, к слову, об обязательном для всех режиме секретности.

После обеда на квартиры офицеров и прапорщиков прибыли посыльные с требованием прибыть в подразделения. Слово «война» буквально витало в воздухе над небольшим северным гарнизоном. В казармах уже все было в движении. Командир бригады подполковник Борис Сокушев был на удивление спокоен. В ленкомнате, куда по одному приглашались офицеры и прапорщики, разговор был предельно прост  -  батальон идет в Грозный, обстановка там тяжелейшая, в бой пойдут только добровольцы. Два взводных из роты Замышляка отказались. У одного лейтенанта  вот-вот должна была родить жена. Чуть позже, как только он с цветами встретит любимую с первенцем из роддома, взводный во второй партии отправится к боевым товарищам и сполна выпьет свою военную чашу.  Второй, вскоре уволится, поняв – не его эта профессия, родину защищать. Ротный старший лейтенант Виктор Шуляк понял, в бой идти неполным офицерским составом. Из четырех взводных двое остаются в Спутнике, замены им сейчас и не найти.

Григорию Замышляку в ленкомнате еще раз напомнили, мол, подумай еще раз, Дед, у тебя ведь трое детей. Как будто есть в таких ситуациях возможность выбора перед лицом собственной совести. Среди прапорщиков он самый опытный, с подготовкой  дай Бог каждому. На кого зеленых пацанов оставлять? И разве честно  командирам бросать своих солдат накануне боя.

Наступил тяжелый момент истины. Каждый военный профессионал тем рождественским вечером понимал – батальон еще не готов воевать. Корабельное пополнение и молодые морские пехотинцы еще не стали настоящим боевым подразделением первого броска. Еще бы им месяц на подготовку. Но время уже давало свой обратный отчет. В горячий от крови снег Грозного уже легла 131-я бригада, там уже оставались от батальонов взвода.  Велика по численности российская армия, много в ней военнослужащих, аж два миллиона с лишком. Только воевать некому, кроме 18-19-летних юнцов.

Умом каждый командир в морской пехоте понимал, вести мало пригодных для боя ребят предстоит почти на верную смерть. Но сердце говорило – если не мы, то кто? Последние сомнения в командирских сердцах развеяли сами мальчишки, только ведь недавно одевшие камуфляж. Боевой их порыв  был поразителен: там, в Грозном гибнут такие же, как и мы, надо спешить на выручку. А бросать своих солдат перед боем или в бою для русского командира во все века было позором и смертным грехом.

…Через две недели из 125 человек полнокровной роты Андреевский флаг над чеченским Совмином увидят всего 40.

Тяжелая техника была оставлена   в расположении. На транспортных самолетах с аэродромов в Корзуново и Оленегорске   морской десант пошел на  Моздок. Здесь, на буквально кишащем от  людей летном поле, 8 января северяне встретились с балтийцами. Еще подполковник Евгений Кочешков, ныне, к сожалению, покойный, тогда тепло, с шуткой, поприветствовал своего давнего знакомого  - Григория Замышляка. Они еще не ведали, какая судьба им уготована. Оба через небольшой промежуток времени будут удостоены высокого звания Героя России. Кочешков дослужится до генерал-майоров, но жизнь его оборвется в самом расцвете сил.

Туман закрыл перевалы. «Вертушки» не смогли перебросить всех морских пехотинцев в Ханкалу по воздуху. Вторая рота погрузилась на грузовики и колонной пошла на Грозный. Отчего-то один из оставшихся взводных остался в Моздоке. Дескать, в родном Владикавказе  у него заболела мама и надо срочно туда ехать. Второй взводный ушел на «бэтээре» на перевал в боевом охранении. Уже на чеченской территории, недалеко от селения Толстой-Юрт  дорогу  колонне ненадолго преградила толпа местных  жителей.

Возле Ханкалы с позиций самоходки поминутно долбили по Грозному. Город был весь в огненном зареве. Едва «белые медведи» выгрузились, подошла БМП,  вся в осколочных выщерблинах. Из нее показался чумазый от соляры и пороховой гари старлей.

-Кто вы? – Спросил  он.

Поняв, перед ним морские пехотинцы, старший лейтенант попросил закурить. На встречные вопросы – как здесь обстоят дела, ответил:

- В Грозном находится тьма войск. Народу положили много. Единого командования у наших войск нет. Десантура воюет сама за себя, пехота и ОМОН – сами по себе. Вы приехали, и вы будете воевать сами по себе.

Наутро  рота капитана Александра Шишлянникова ушла на блокпосты в район улицы Первомайской. Там же и произошел тот инцидент, из-за которого ротного отстранят от должности и отправят по самой русской традиции на передовую, в центр Грозного.

Напротив блокпостов высилось многоэтажное здание. Сверху – сидел «духи», В подвале же  находились внешне мирные жители.  Командование отдало приказ «черным беретам» не стрелять в том направлении. После очередного обстрела со стороны «мирного» подвала морские пехотинцы прочесали тот район. Прямо возле входа в убежище лежал автомат с еще горячим стволом.  Понятно, приказ ротного был один – открыть огонь из всех стволов по противнику. За что потом Александр и поплатился.

Первыми в бой пошли ребята из парашютно-десантного подразделения. Вскоре наступил черед и третьей роты.

Вторая рота уже несколько дней пробыло в резерве. Бойцы-призывники даже решились при случае спросить у командира бригады, мол, нам, сколько еще в тылу прохлаждаться.

-Войны всем хватит, - сказал, как отрезал, подполковник  Сокушев.

Приказ второй роте занять позиции в правом крыле здания Совмина пришел наутро. Перед выходом морских пехотинцев подвели к огромным штабелям из сложенных ящиков с сухим пайком и боеприпасами. Еще не нюхавшие пороха пацаны первым делом начали набивать «эрдэ» (рюкзак десантника) провиантом.

-Стоп, всем положить все на место, - коротко приказал старший прапорщик Замышляк,  - Сержанты – ко мне. Объясняю все предельно просто. Идем в бой. Один сухпай если не жировать, делится на три дня. Патроны на трое суток не растянете. Взять всем по одному сухому пайку. Боеприпасов набрать под завязку и даже сверху.

Дед, пользовался в роте непререкаемым авторитетом.

Спору нет, ребята в роте были все как на подбор –  с чистой душой и горячим сердцем. Только как им не хватало положенной для частей «первого броска» боевой подготовки. Когда начали выдвигаться в центр Грозного, по завалам, перепрыгивая через нагромождения разрушенных зданий, физической выносливости многим не хватало тянуть на себе штатные килограммы боевой нагрузки. Минометчики побросали дополнительные заряды для мин, отчего минометы превратились в почти бесполезную груду металла с дальностью стрельбы не более 200 метров. По дороге Григорий, он замыкал походный порядок, увидел кем-то оставленные незаменимые в бою мощные огнеметы, два «Шмеля». Пришлось брать на себя еще 32 кило весу.

Вскоре подошли к позициям волгоградского мотострелкового батальона, им командовал начальник штаба капитан Морковец. От волгоградцев к тому времени оставалось в строю 26 солдат и офицеров.

Странно, даже в том кровавом кошмаре мотострелки сохранили  человеческие качества, вначале даже попытались поберечь еще не привычные к кошмарам войны нервы своих новых боевых собратьев.  Возле окна, на столе, лежал пехотинец. Комбат сразу сказал – мол, он тяжело ранен, ждет отправки в тыл. Морские пехотинцы ответили твердо, ребята, ваш друг убит. А  беречь нас не надо. Пока шли на позицию насмотрелись павших сотнями. Крепко же вам досталось…

Боевого опыта не было в тот день ни у одного морского пехотинца, от командиров, до простых стрелков. Иначе первая атака не закончилась бы так неудачно, с большими потерями.

Враг противостоял опытный, вооруженный до зубов. «Душманы» обладали всеми средствами разведки, связи и радиоэлектронной борьбы. Ротный, как положено, доложил по рации – подразделение прибыло на место.  «Духовские» радиоперехватчики тотчас отметили что, появился еще один позывной в эфире – «Венера». Вычислить же прибытие роты морской пехоты в район Совмина для неприятеля потом не составило ни малейшего труда. И атаковать буквально через несколько часов после прибытия, не осмотревшись, без тщательной разведки, с необстрелянным личным составом, тоже было не самое удачное  тактическое решение. Но не в бесшабашной удали «полосатых дьяволов», наследников легендарных бригад «черной смерти» было дело. Северянам до боли в сердце хотелось помочь истекающим кровью мотострелкам и десантникам. Как в атаку идти подумали. Только пути отхода, как следовало и как учили, не предусмотрели. В бою возможен ведь всякий исход.

Ребята пошли вперед в бой дружно, без лишних слов. Но едва пересекли небольшую площадь, так попали в умело организованный огневой мешок. Замышляк, ему еще нескольким морпехам было приказано держать позиции в здании, бросился к попавшим в засаду на выручку. За ним, без лишних слов, рванули земляки - астраханцы  матросы Азербаев, Сугралиев, Лиджиев, Бестов.  Они всегда держались вместе. Жаль, домой из них вернутся только двое.

Ротный вместе с частью  морских десантников находился возле остова, невесть как доехавшего до центра Грозного ГАЗ-63. Ему перебинтовывали рану на руке. Замполит старший лейтенант Николай Сартин, укрылся с несколькими бойцами  в воронке за аркой площади возле правого крыла Совмина.

Группа молодых морских пехотинцев при отходе вместо того, чтобы по команде двигаться перебежками по одному, в страхе рванули всем скопом по отрытому пространству. Из окон дома, напротив, с двадцати метров по ним   раздалась убийственная,  как удар кинжала в руках опытного бойца,  очередь. Несколько человек погибли на месте, многие получили ранение. Остальные укрылись в подвале, не в силах даже под огнем поднять головы. Вдруг, под стенкой дома, откуда «чех» держал под прицелом морпехов, буквально в нескольких метрах, в мертвой зоне увидели сержанта Орешкина с гранатометом. Северяне даже дыхание затаили – лишь бы враг не увидел сержанта.

Орешкин сделал все до предела грамотно, как в наставлении. Граната разметала боевика в клочья. Опасность была ликвидирована. Но остался страх. Никакая команда или сила для  попавшей под очередь в упор группы не могла заставить их  подняться. Пока кто-то из прорвавшихся ранее медленно, шагом, не преодолел де страшные метры, где еще несколько минут назад    пресеклись навек несколько человеческих жизней.

Ротный, собрал после боя всех морпехов, посчитались – два десятка человек потеряли убитыми и ранеными в той неудачной атаке. Как положено, заняли позиции, раненых и убитых отправили в тыл.  Тонкая временная грань отделила необстрелянных бойцов от получивших первое боевое крещение солдат. Робость, сковывающий тело животный страх ушел в прошлое. Наутро, на рассвете 15-го января, вновь решили атаковать.   На сей раз, не в лоб, а разделившись на две части, с флангов.

Первая группа под командованием старшего лейтенанта Сартина пошла в обход. С ними пошел и замполит батальона капитан Владимир Левчук. Через несколько десятков метров разведчики увидели нескольких мотострелков, почти мирно сидящих возле костра. На вопрос, где «чехи», те ответили – далеко, здесь тихо.

Враг применил еще одну из своих бесчисленных уловок. Не став размениваться на «мелочь», вроде нескольких пехотинцев, он позволил им спокойно сидеть у себя на виду, использовав как приманку для более крупной «добычи». Не ожидая опасности, группа старшего лейтенанта попала в засаду. Действовали, на сей раз, куда уверенней. Но Николаю не повезло.  5, 45-мм пуля попала ему прямо в сердце. В горячке боя старший лейтенант  даже не заметил смертельной раны, продолжал несколько минут командовать, вывел подчиненных из-под обстрела. Но в безопасном месте вдруг на глазах товарищей стал терять сознание и почти сразу умер. Через несколько месяцев, в апреле,  у Николая родится ребенок, которого ему не будет суждено увидеть.

Сержант Орешкин вновь показал себя настоящим солдатом. После начала обстрела он почти сразу потерял сознание от взрыва гранаты. Очнулся, никого вокруг. Быстро смекнул, надо уходить. Чрез пару домов в полутьме заметил нескольких вооруженных  человек. Свои? Кто его знает. Решил проверить, крикнул, ребята, мол, не стреляйте, я – Орех. А, в ответ:

-Орехов, иди к нам.

-Ага, решили купить, меня, «духи» гребанные,– потом возбужденно рассказывал своим сержант. – Я же Орешкин, они не могли этого знать. Вот и получили гранату на закуску, чтоб не дурили нас так по-детски.

Рота продолжала драться, даже разделенная на две части, потеряв почти все командование. Григорий получил ранение в ногу. Снайпер  выстрелил наугад в оконный проем. Как потом уже в госпитале прояснилось на рентгене,  стальной сердечник пули вырвало от удара в кирпичную стенку, он рикошетом  попал в бедро. Идти в медроту, так оставить одного командира минометного взвода лейтенанта Бакова. Хоть и боевой взводный, но – один. У волгоградцев же была обратная картина. Почти все офицеры были в строю. Только солдат было маловато. Что ж, под огнем не до амбиций. Словом, вторая часть роты объединилась для боя с мотострелками.

К 17 января боеприпасы и продукты подошли к концу. Капитан Морковец предложил морпехам – коль позицию держим вместе, то и давай, на вас закажу и патроны и провиант. Григорий, как пришли продукты, решил их ополовинить. Вначале он выдал своим «белым медведям»  завтрак  и обед, остальное, сгущенное молоко и прочие полевые деликатесы, решил оставить на ночь, когда в промозглой холодине бойцам в боевом охранении особенно голодно. Собственный же тыл «сработал» так, что за тот «флотский харч» стало стыдно перед обычной пехотой…

Морковец рачительность Замышляка не одобрил

-Гриша, чего ты экономишь? До ночи еще дожить надо. Пусть солдаты наедятся досыта.

Как в воду глядел…

К исходу третьей недели боев у мотострелков выработался свой, донельзя приближенный к реалиям войны, жизненный уклад. Морковец оборудовал свой командный пункт в глухой, без окон, комнатушке – столовской кладовой. Там и коротал короткие минуты отдыха. Пока его КП не вычислили «духи». Гранатометчик-«чех» по подземным лазам пробрался к внешней стенке той комнаты и врезал так, с расчетом обрушить несущие конструкции. Комбата волгоградцев раздавило бетонной плитой, погиб радист, еще три офицера получили кто контузию, кто ранение. В строю после контузии остался лейтенант-воспитатель, он же и принял команду над остатками батальона.

Потом были непонятные три дня тишины в эфире. Каждый раз Григорий выходил на связь, просил подкреплений. Ответа не было…Боевики давили, постоянно атаковали, используя все заранее подготовленные скрытые подходы и лазы. Рота продолжала таять на глазах, но позиции не сдавала, огрызалась, отвечала ударом на удар, дралась до, подчас, последнего патрона. Старший прапорщик до сих пор не может спокойно говорить о своем погибшем пулеметчике. Когда стали его опознавать, то не могли узнать – все лицо было покрыто густым слоем пороховой гари, в ленте оставалось два патрона…

В те три дня комбриг вел еще и свой личный бой, с изуверским противником. Первый раз, когда связь с подполковником Сокушевым вышел некто и представился Замышляком, он не почувствовал подвоха. Даже стал готовить роту на выручку своему подразделению, держащему оборону в Совмине.  Но чутье вдруг подсказало, здесь не все в порядке. Потом понял – не мог старый прапорщик советской еще  школы так нарушить  правила радиообмена, уж больно они были у него в крови. А здесь еще и резервная рота, с блокпостов, понесла до невероятности нелепые потери.

Перед предстоящим боем морским десантникам приказали выдать подствольные гранатометы. Назначенный вместо «репрессированного» Шишлянникова офицер принял правильное по логике мирного времени, но совершенно неоправданное в боевой обстановке решение. Десантников построили в две шеренги и начали под роспись выдавать «подствольники». Большего подарка «чехам» и не надо было желать. Один единственный выстрел из миномета, а стрелять враг умел,  и 16 парней отправились в медицинскую роту с ранениями. К счастью, никто не погиб.

Для комбрига все стало предельно ясно. За его резервом противник ведет полноценную разведку с применением всех средств. Связь с ротой Шуляка заглушена тамошними «рэбовцами». Разведчик от имени Замышляка ведет с ним игру, выманивает роту под удар. Послать ее в бой – значит, потерять. Не отправить на выручку, могут погибнуть на передовой другие.

Командирская стезя на войне всегда  бросает офицера на грань выбора – кому из подчиненных после его приказов жить, а кому… Бессонными ночами молодой подполковник думал, как быть. Неведомый враг в эфире постоянно выходил на связь, давил на жалость, говорил, там, в Совмине уже почти никого не осталось в живых. Через трое суток «собеседник» не выдержал, заорал:

-Посылай, «подпол» роту, мы ее всю положим.

Комбриг понял, вычислил чеченского «Штирлица» -неудачника очень вовремя. А то, что те грозились кого-то еще уничтожить, то это уже была агония. Потерпев неудачу в первых лобовых атаках, русская армия   начала воевать, как положено, с фланговыми обходами, с применением артиллерии, перекрывая пути подхода подкреплений и снабжения врага. Еще немного и сам Дудаев отдаст приказ остаткам отрядов боевиков отходить за Сунжу. Там же в Совмине держалось изрядно обескровленное, но на все сто боевое подразделение. И в них комбриг «белых медведей» был уверен. А резерв, как только в него добавят обстрелянных бойцов, еще себя покажет в деле. Война здесь только начиналась.

Затишье на войне случается, подчас, тогда, когда и не ожидаешь. Вроде, только еще шел бой, а вот тебе, на, уже никто не стреляет  и есть возможность перекусить сухпаем, подсушить отсыревшие сигареты, перехватить у солдатской судьбы  короткие минутки сна.

-Самолет, - закричал кто-то из боевого  охранения.

Потом все было как в немом кино. Обрушилось стена здания, где занимали позицию морпехи. Стало непривычно много света и пространства вокруг. Как выяснилось, наш штурмовик сбросил подряд три мощные бомбы. Первая досталась своим, погибли восемь морских пехотинцев. Вторая, легла на позиции боевиков. А третья, кою летчик метил в дудаевский дворец, цели так и не нашла.

Интенсивность боев за Грозный к концу января начала стихать. Одним из вечеров к «белым медведям» подошел подполковник-десантник, предложил атаковать – после неудачной бомбардировки все укрытия впереди  были уничтожены.

Странное, до невероятности, дело. После трех недель страшных боев и тяжелейших потерь русский солдат не потерял боевого  духа и  желания победить. Но хребет чеченскому «зверю»  уже был сломлен, он отступал. А то, что произойдет вскоре из-за предательства тогда власть предержащих, от воли простых воинов России не зависело. Они, простые солдаты, прапорщики и офицеры, подчас ценой своих жизней, сделали свою ратную работу.

На совесть.

Волей судьбы мне довелось часто и подолгу общаться с Героем России старшим прапорщиком в отставке Григорием Замышляком. Как-то он рассказал, что дед – Степан Васильевич, воевал в первую мировую войну, солдатом участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве. В1942-м был ранен под Севастополем моряк 7 бригады морской пехоты Михаил Степанович, его отец. Сам Григорий Михайлович сполна хлебнул из горькой чаши войны в январе 1995-го. Но один вопрос ему так и не задал – будут или нет служить в армии его сыновья.

Прапорщик Александр Замышляк-младший достойно служит в родном отцовском батальоне в  бригаде морской пехоты Северного флота.

 

Комментариев нет:

Отправить комментарий