Российский Кустурица на равелине

Разведки всех стран Черноморского региона оказались в одночасье озадачены. Внезапно, возле входа в севастопольскую бухту, на причале Константиновского равелина внезапно появилась неучтенная ни в одном из военно-морских справочников   подводная лодка. Но тревоги спецслужб  оказались напрасны. Точнейшая деревянная копия субмарины  была построена из подручных материалов таджикскими рабочими в рекордно короткие сроки. Только… Откуда в Севастополе появились таджики, да еще на территории российской воинской части? Ответ весьма прост – представители солнечного Душанбе переоборудовали старинный форт в нефтяную базу флота.  Зачем, опять-таки вопрос? Пока ведь не было необходимости у нашей службы горючих и смазочных материалов в дополнительных мощностях.

На самом деле здесь просто снималось кино известным режиссером, по национальности таджиком, Бахтияром Худойназаровым. Сюжет фильма относит зрителя в приснопамятные начало-середину 90-х годов к счастью уже прошлого века. На одном из флотов собрались сократить одну из баз горючего. Дескать, корабли и так в море не ходят, корабли уходят «на иголки». И содержать склады и емкости с топливом   да еще во главе  с капитаном 2 ранга  для государства непозволительная роскошь. А вот с «черного золота» и закручивается весь сюжет.

Командир части  - актер Алексей Гуськов – весьма неоднозначная, многоплановая,  личность. Боевой офицер, участвовал в одном из конфликтов на Ближнем Востоке. Перед пенсией обрел в службе тихую заводь – так он думал, принимая новую должность. Развал Союза и гримасы «дикого рынка» заставили его взглянуть на вверенные ему емкости с топливом совершенно иными глазами. В них для еще воспитанного  при социализме командира оказались скрыты несметные сокровища. А денежное довольствие офицерам и мичманам, зарплата гражданским служащим не выплачивалась много месяцев.

Кавторанг испытывает нравственные страдания, все, во что он верил и чему  служил, разрушилось  в одночасье. Он не ищет «рынка» для преступного сбыта нефтепродуктов. Но события происходят почти как в Библии, по написанному еще две тысячи лет назад сценарию. Как только стоит появиться искушению в мыслях, как сразу появляется дьявол. Причем Вельзевул предстает перед героем Алексея Гуськова первоначально в обаятельном   образе и прикрывается благими намерениями. Новый русский, его играет Марат Башаров, безукоризнен в своих намерениях,  логичен в суждениях, внешне  респектабелен. Командир, я знаю, мои люди в «кадрах» уже сказали, вся твоя часть будет сокращена. Топливо разворуют твои начальники, они  уже знают куда потратить вырученные деньги. А ты и твои люди будут выброшены   «за борт» без средств. Необходимо лишь одно твое слово. Ночью подойдет танкер «Танго» и заберет остатки топлива. Если ты такой честный, то полученные деньги потрать на выплату долгов своим людям. 

Решение офицеру дается непросто. От чувства лжи, мерзкого ощущения своего бессилия, самой подлости и безысходности ситуации он ищет спасения в алкоголе, берет крепко «на грудь». В «самом настоящем»  морском баре, с корабельным колоколом и вязанкой тараньки он знакомится с барменшей – актрисой Ириной Розановой. Словом, на криминальной линии сюжета появляется великое чувство любви.

Начальник службы безопасности нефтебазы, его играет Александр Феклистов,  как и положено по должности, заподозрил что-то неладное.  И не зря! Свой куш от сделки пытаются сорвать бандиты. Причем, иного способа получить «бабки» они не находят, кроме попытки захватить военный объект. События разворачиваются стремительно. Бизнесмен захватывает заложника. Территория части заполнена преступниками с автоматами. Командир, как и положено, принимает решение, делает свой выбор. Алексей Гуськов, в кремовой форменной рубашке  берет в руки крупнокалиберный пулемет и открывает губительный   для неприятеля огонь. Все в языках пламени, гремят   взрывы, кто победил, думаю, говорить нет смысла.

Весь сюжет, понятное дело, пересказывать нет станем. Добавлю еще, что в образе прекрасной рыбачки-Сони  в фильме снялась Екатерина Гусева. Катя полюбилась российско - эсэнговскому  зрителю по «Бригаде», где играла роль жены Саши Белого. Причем, ее новый образ полон решительности и морского колорита. В одной из сцен очаровательная рыбачка, одетая в грубые брюки и старый свитер, но в изысканном шелковом платке, ударам свежевыловленной рыбы приводит в чувство спасенного  из моря человека.

«Танкер «Танго» снимался полтора года на территории настоящей российской воинской части капитана 1 ранга Константина Клепикова. Первоначальный бюджет фильма был перекрыт  вдвое. 

Вначале все планировалось сделать как обычный сериал. Но как режиссер Худойназаров не обладал опытом в создании «мыльных опер». И начал работать так, как привык, с многочисленными дублями каждой сцены, с отличной игрой актеров, с созданием сильных образов на экране. Бахтияр не зря получил прозвище «наш Кустурица». С   венгерским коллегой он объединен скрупулезностью, детальной проработкой сцен. Словом, от творчески низкого уровня сериала удалось отойти в самом начале.   А что получилось из эксперимента,  зритель увидел и еще не один раз  воочию увидит на экранах телевизоров.

Между актерами, техническим составом съемочной группы и моряками Константиновского равелина установились тесные отношения. Непосредственно в обеспечении творческого процесса принимали участие мичманы Михаил Баранник, Сергей Бубликов, контрактник старший матрос Алексей Лукьянсков. А старший матрос Евгений Акульшин даже снялся в эпизоде. Во время нападения на нефтебазу он сыграл бдительного часового, который отважно,  во весь рост ведет огонь на поражение. Как всегда художественная правда вошла в противоречие с реальной жизнью. Заместитель командира по воспитательной работе  капитан 3 ранга Сергей Ракаускас заметил   режиссеру – мол,  здесь в сцене, определенные неточности с флотской службой. На что получил ответ, если все сделать «правильно»,   то вам самим будет неинтересно. Мы не документалисты, где все предельно точно, правильно и выверено. Художественный фильм обязан   захватывать зрителя. Во имя главной задачи приходится убирать в сторону все детали, не играющие на сюжет.

Кино, творческий процесс изнутри оказался интересен, но невероятно сложен. Для стороннего  наблюдателя казалось малопонятно, зачем «так срочно» требуется тот или иной предмет киношникам. Вот, дескать, мы у вас видели нечто, не знаем как называется. Но оно – не знаем что, непременно должно быть в кадре. Иначе, ни меньше, ни больше,  «кина не будет». Впрочем, одна весьма существенная деталь современной истории Черноморского флота оказалась в фильме весьма искажена. В фильме есть монолог командира, в котором он рассказывает о своем участии в боевых действиях в качестве офицера на торпедном катере. Причем основная опасность для его катера заключалась в необходимости подойти вплотную к кораблю противника и развернуться в непосредственной близости для залпа из кормовых торпедных аппаратов. Начнем с того, что торпедные катера вышли из состава ЧФ к началу 80-х годов прошлого века. А сюжет фильма основан на предполагаемых событиях на рубеже нынешнего и прошлого веков. Более того, необходимость разворота для стрельбы торпедами  была только у катеров, построенных во время Великой Отечественной  войны и в первые послевоенные годы. Но командир вполне мог участвовать в реальных боевых действиях. с 1980  по 1989 годы  корабли ЧФ находились в Персидском заливе, осуществляли разминирование и проводку караванов. Примерно в тоже время на архипелаге Дахлак в Красном море находилась советская военно-морская база, находились наши малые противолодочные корабли, тральщики, морские пехотинцы-тихоокеанцы. Те воды на протяжении многих лет были ареной боевых столкновений между правительственными военно-морскими силами Эфиопии и сепаратистами Эритреи. Советские военные моряки несколько лет подряд принимали участие в жестоких столкновениях на стороне официальной Аддис-Абебы. Примерно в тоже время в районе Западной Сахары возникла спорная экономическая рыболовная зона, где столкнулись интересы Испании и  Марокко.

Советские рыбаки там стали подвергаться настоящим пиратским действиям со стороны марокканской береговой охраны. Для охраны зоны рыбной ловли в западную Атлантику были направлены наши тральщики. Обстановка, подчас, требовала от  наших военных моряков применения оружия на поражение. В одном из боевых столкновений был потоплен катер марокканской береговой охраны. С развалом Союза в Западной Грузии началась гражданская война, чуть северней, в Абхазии разгорелся межэтнический грузино-абхазский конфликт. Летом 1992 года в зоне боевых действий оказались десятки тысяч российских туристов. Флот эвакуировал более 20 тысяч россиян и мирных жителей с охваченных огнем берегов Кавказа. Черноморцы два года охраняли судоходство и районы рыболовства, морские пехотинцы высаживались  в грузинском Поти  для выполнения миротворческой миссии. В октябре 1993 года российский десантный корабль на воздушной подушке «Зубр» при операции по разблокированию колонны тогдашнего президента Грузии Эдуарда Шеварнадзе высадил морской десант и в последовавшем потом бою потопил катер одной из противоборствующих сторон. Словом, возможностей для командира проявить свои лучшие боевые качества военного моряка у командира было предостаточно.  И совсем необязательно было для сценариста на современные события накладывать исторически куда как отдаленные события.

Режиссер Худойназров – выходец из «Таджикфильма». Оттого в его окружении немало земляков. В самом Душанбе, они, по вполне понятным причинам не востребованные.  Главный администратор Али Чориев, доктор филологических наук, «подхватил» кинематографическую «болезнь» еще лет двадцать назад. Совершено случайно он попал на съемочную площадку в качестве консультанта. И сегодня не мыслит себя вне нынешней, суматошной жизни.

Али рассказал о своей мечте, воссоздать площадку для съемок в родном Таджикистане. Местные пейзажи достаточно востребованы для немалого числа сюжетных линий. Ведь всего лишь одна деталь. По сценарию события одной из серий «Мужской работы» проходят на Памире, в Таджикистане.  Но снимать пришлось вновь в Крыму, под Севастополем.  В  той ситуации, в которой оказалась сегодня эта среднеазиатская страна, там явно не до кинематографистов. Как знать, может, и сбудутся все сокровенные желания Али Чориева, ведь все дела когда-нибудь начинались с мечты.

Первый съемочный этап в жизни старинного Константиновского равелина был завершен весьма удачно.  Впереди его ждали новые эпизоды. На сей раз уже в гораздо более близкой для моряков  теме – в съемках  фильма «Адмирал Колчак». 

                                                                                                

О "кротах", Ахмад-шахе Масуде и двух танковых переходах до Красного моря

Странное чаепитие

Пандшерское ущелье в тот, 1983 год, окрасилось кровью тысяч и тысяч людей. Шурави и афганцы двух противоборствующих сторон, мирные жители отдавали и забирали жизни во имя во имя своих и чужих, Бог разберет – истинных или нет – идеалов. После четырех месяцев самой настоящей бойни в одном из кишлаков состоялось одно странное чаепитие с зеленого, здоровящего напитка, о котором мало кто до сих пор вспоминает. Пандшерский лев, лидер оппозиции, генерал, Ахмад-шах Масуд принимал у себя трех гостей. Первый – начальник разведки 40-й армии МО СССР, второй – представитель афганских правительственных спецслужб. Третий.… А третьим, по законам военно-приключенческого жанра обязан был быть человек, образно говоря не вписывающийся в общий строй. Советник по безопасности Центрального армейского корпуса вооруженных сил Демократической Республики Афганистан Александр Рябухин носил флотское звание капитана 3 ранга, явно не соответствующее сугубо горным пейзажам в округе.

Разговор продолжался довольно долго. Лидер оппозиции внимательно слушал аргументы своих непримиримых врагов. Военная удача попеременно переходила от одной к другой стороне в войне. Первый бой ранней весной принес первые трофеи и лавры победителей воинам Масуда. Колонна советской бронетехники вошла в узкое ущелье. А затем, в полном соответствии с нашей же тактикой партизанских действий времен Великой Отечественной, первый и замыкающий танки были сожжены выстрелами из гранатометов со склонов нависающих гор. Последующие затем месяцы были наполнены сотнями «зачисток», бесконечными стычками, медленным пробиванием советских и правительственных афганских батальонов сквозь бесчисленные рубежи обороны Пандшер.

Сейчас сложно восстановить всю картину трагедии того года. Но на каком-то этапе в верхних эшелонах командования ограниченным контингентом Советских войск и афганской власти приняли решение начать переговоры с моджахедами, душманами, коих по старой, среднеазиатской привычке наши нет-нет, да и называли басмачами. Ахмад-шах согласился уйти из ущелья. Но поставил следующее условие. Ни один шурави не должен находится на этой территории. Лишь его соотечественники из правительственной армии могли контролировать эти стратегически важные для страны рубежи. Причем мирным жителям гарантировалась безопасность.

Ахмад-шах и его воины покинули Пандшер. Горный лев умел держать свое слово. Регулярные части армии ДРА встали гарнизонами на всем протяжении долины. В условиях ограниченного снабжения, сами афганцы не отличались особо «корректным» отношением к «защищаемому» народу. Солдаты правительственных войск нередко сами мародерствовали, восполняя таким способом «недостатки» работы своих снабженцев. Потом, к концу года Ахмад-шах вернулся. И дважды проводимая операция по восстановлению контроля над Пандшером 40-й армии и правительственных войск успехов не принесла.

Но все это будет потом.

За те мирные переговоры капитан 3 ранга Александр Рябухин и был награжден боевым орденом – Красной Звезды.

О способах «консервации»

Лейтенант Рябухин был в числе пятисот курсантов-выпускников Черноморского высшего военно-морского училища им. Павла Степановича Нахимова 1972 года. Вместе со своими однокашниками он получил диплом и офицерские погоны. Только дальнейший путь Александра проходил в известном удалении от ракетной специальности, он был избран освобожденным секретарем комитета ВЛКСМ одного из факультетов родной «системы».

Через два года в Москве произошли серьезные изменения на «олимпе» власти. Пост Председателя всемогущего КГБ СССР получил Юрий Владимирович Андропов. Одним из первых его кадровых «телодвижений» было обновление – как тогда говорили – «органов». Молодые инженеры и ученые, военные и представители иных сфер деятельности получали весьма лестные, как бы не злословили по тому поводу диссиденты, предложения. Ведь служба в «комитете» была очень престижна.

И в ответ на решение «партии и правительства» на флоте приступили к отбору кандидатов в органы «щита и меча» государства. Среди тех, кто получил подобное предложение, был и Александр.

- Сегодня, даже трудно объяснить, подобные, отчего предложения в то время не принято было отклонять. Считалось даже за честь, за высокое доверие. Все-таки комитет государственной безопасности пользовался мощнейшим авторитетом в обществе. Да и в случае беспричинного отказа можно было, думаю ставить жирный крест на дальнейшей офицерской карьере, – говорит капитан 2 ранга запаса Александр Рябухин. - Лукавить не стану. Решение о переходе в органы военной контрразведки далось очень непросто. По большому счету и посоветоваться было не с кем. Пришлось думать самостоятельно, взвешивать все за и против. Как ни странно, помогло следующее обстоятельство. Один из моих дедов воевал во время войны в органах СМЕРШ. Подумал, от семейной «предопределенности» не уйдешь. И решил не испытывать судьбу отказом от работы в «органах».

Несколько месяцев учебы на специальных курсах в Новосибирске пролетели, как говорят, незаметно. С новой деятельностью приходилось знакомиться с азов. Анализ, наблюдение, работа с агентурой…. И еще тысяча «нюансов», о коих в «ракетном» училище как-то на лекциях не принято было говорить. Первое место службы уже в качестве военного контрразведчика – Каспийская флотилия, столица суверенного ныне Азербайджана, Баку.

Настоящая работа оперуполномоченного мало схожа с представлениями обывателя или кино-видеофильмами. Прежде всего, терпение, отбор информации, в том числе и пресловутое «копание в грязном белье». Старлей оказался удачлив. Во всем этом ворохе он смог найти своеобразный жемчуг, огромный золотой самородок. Вкратце, если не раскрывать секретов спецдеятельности, произошло следующее. Есть такое понятие как «работа в окружении». Причем с небезызвестными «котлами» военных лет вкупе с партизанской деятельностью просьба не путать! Термин применяется для обозначения отслеживания подозрительной всевозможной активности в сфере, окружающей охраняемый объект. В данном случае – Каспийской военной флотилии. Как «опер» бригады охраны водного района вышел на тщательно законспирированного агента - «крота» английской разведки, до сих пор можно объяснить лишь невероятной случайностью. По данным радиоперехвата удалось определить с достоверностью его сеансы связи из Баку с центром Сикрет Интеджилиженс Сервис на Кипре.

Дальше пошла уже оперативная разработка, настоящая игра интеллекта и нервов. С невероятной точностью и с огромной доказательной базой удалось доказать – действует иностранный агент, причем работает под «крышей» старшего научного сотрудника ни много, в ни мало Академии наук Азербайджанской СССР. Ниточка потянулась аж в военные годы. Под непосредственным патронажем германского авбера тогда был создан и действовал так называемый Туркестанский национальный комитет, который возглавлял Вели Каюм-хан. Среди его заместителей и числился будущий «крот».

После поражения Германии разведывательная сеть ее спецслужб почти в полном составе досталась нашим бывшим союзникам по антигитлеровской коалиции. Омар – назовем его так, «всплыл» на Кипре в хорошо известном советской разведке информационном центре британских спецслужд СИС. На него даже было заведено дело в те годы. Затем, в середине 50-х следы «туркестанца» теряются. Ситуация складывалась весьма щекотливой. Гейдар Алиев, руководитель компартии республики, где находились основные силы флотилии, готовился к избранию в члены всемогущего Политбюро. Автоматически он становился негласным куратором всего Закавказья. И любая ошибка в работе с «кротом» могла получить соответствующую аппаратную интерпретацию.

Как ни странно, ниточка потянулась от неизвестного сотрудника НКВД из 30-х. В архиве обнаружилось дело о незаконном переходе границы, которое совершил подозреваемый. А установление личности уже было делом техники. Лучшие умы комитета госбезопасности, виртуозы тайной войны займутся вскоре английским агентом. Судьба разоблаченного разведчика до сих пор для Александра Ивановича остается загадкой. Но определенную роль в его собственной жизни данная история сыграла. По крайней мере, на просьбу о переводе в родной Севастополь начальство положительно отреагировало, причем, в трехдневный срок.

Куда заводят курсы фарси?

Доафганский эпизод в своей биографии, Александр Иванович вспоминает как бы одним штрихом. Вместе с экипажем «Деятельного» выполнял задачи боевой службы в Средиземном море. Определенные «эпизоды», которые заставляли поволноваться, безусловно, присутствовали. Но за текущими делами как-то не забывал о своем желании продолжить учебу. В Москве, при Высшей школе КГБ СССР существовали, и надо полагать продолжают свою деятельность, специальные языковые курсы. В 1979 году оттуда в управление пришла разнарядка – направить одного офицера на учебу. Причем язык предлагалось изучать французский. Но интернациональный долг в Афганистане потребовал иных лингвистических «пристрастий» у сотрудников органов госбезопасности. Как, впрочем, и других силовых структур того времени. В 1980-м Рябухин начал учить фарси, методы специальной деятельности, историю далекой горной страны.

По выпуску, на аттестационной комиссии, один генерал КГБ, услышав, как представляется Александр, спросил:

-Капитан 3 ранга? Моряк? А где ж ты там, в горах море нашел?

Но был буквально сражен ответом:

- Так до Красного моря через Ирак там всего два танковых перехода.

- Раз так, то езжай.

В разговоре с Александром Ивановичем, по прошествии двадцати лет спросил – отчего не воспользовался ситуацией и не отказался от весьма опасной командировки?

В то время просто так не было принято поступать в соответствии кодексом офицерской чести. Сегодня, да, по стране бегают от выполнения конституционного долга многие тысячи дезертиров. И, не один и не два обладателя диплома об окончании военного училища предпочитали уволиться в запас, лишь бы избежать «горячей точки». Даже не верится, что военкоматы, командиры частей тогда были буквально завалены рапортами советских солдат и офицеров, с просьбой направить их за реку Пянж, южнее Кушки.

Прародина «зачисток»

Горы Чечни вызвали к жизни подзабытое, было, слово «зачистка». Как, впрочем, и оазисы жизни в выжженных солнцем и одновременно изнуренных лютыми морозами горах и пустынях той страны назывались прочно вошедшим в русский язык словом «зеленка». Солнечные удары и обморожения чередовались у людей в двенадцатичасовом цикле.

Афган обогатил великий и могучий русский язык еще одним, ныне подзабытым словом - «подсоветные». Так именовались афганские гражданские и военные руководители, к которым приставлялись советские советники. По тем меркам они получали бешеные деньги. Платили и в рублях, в Союзе, и в афгани, непосредственно в ДРА. За три года Александр потом заплатит полторы тысячи рублей одних только партийных взносов в Москве. И ежемесячно в самом Афганистане партийная казна от коммуниста Рябухина получала 1200 местных «тугриков», или примерно к 12 «зеленых» представителей денежной единицы страны вероятного противника. В отличие от самих «подсоветных», кои на правительственное жалование вряд ли могли позволить себе даже сколько-нибудь сносное существование. Хотя те вполне умудрялись по вполне советскому принципу «не жить» на одну зарплату.

«Подсоветными» Александра были органы военной контрразведки Центрального афганского корпуса и 8-й пехотной дивизии. Работа, если не учитывать специфики восточной страны и совершенно чуждой русскому человеку языковой среды, оставалась примерно той же, что и на Родине. Агентурные разработки, координация действий, сбор и анализ информации, еженедельные донесения. В коротких строчках донесений собирались титанические усилия многих людей. Резко бросалось в глаза почти полное непонимание многими советниками специфики этой древней страны.

Афганистан буквально рвали на куски более пятнадцати так называемых партий, фактически – боевых организаций со своими вооруженными формированиями. Родоплеменные отношения как-то мало укладывались в рамки идеи строительства государства рабочих и крестьян на афганской земле. При работе с потенциальным агентом следовало его прокачать по схеме – кто он по национальности, пуштун или таджик, есть ли у него родственники в царандое или в армии, из какого он рода, какой у него интерес в сотрудничестве, не ведет ли двойной игры. Слишком часто по данным подобных «агентов» войска наносили удары либо впустую, либо по своим же позициям. Бывало, наши боевые группы выводились по этим «проверенным» сведениям прямиком на минное поле. Другой задачей было выходы на «зачистки». Всего у Александра таких эпизодов – от нескольких дней до четырех месяцев – было восемнадцать. Пришлось полной чашей хлебнуть и горечь потери друзей. Двоих коллег - «особистов» пришлось отправлять «грузом-200» на Родину.

Осталась или нет обида за бессмысленные потери, за лучшие годы, отданные во имя проигранной войне. Там, за «речкой», он, как никто другой видел, как язвы и болезни нашего того общества гротеском обнажаются вдали от родной земли. Воровство, мародерство, хищение оружия, наркотики – все это было и вскоре по непонятно каким законам перешло на землю одной шестой части света, более переставшей называться СССР. Запомнилось, как молодой лейтенант, командир взвода спецназа, сетовал в госпитале – мол, жалко, что со своими не пойду на караван. А то перед домом так и не успею ничем путевым разжиться. Грязи и крови было предостаточно.

Хотя до сих пор жена Тамила Ивановна вспоминает Афганистан добрым словом. Жили они в афганском доме, общались с прекрасными людьми, приобрели друзей, побывали как-то на одной из свадеб. Красота невероятная, автомобиль покрывается из сшитых между собой искусственных цветов. Может быть, для кого-то Афган был и есть политическая ошибка. Но для него та горная страна осталась в памяти навсегда, и проведенные там годы никогда не воспримутся вычеркнутыми из жизни.

Некарьеристский итог

После командировки «за речку» капитана 2 ранга Рябухина ждала, если придерживаться тех кадровых принципов, блестящая карьера. Орденоносец, воин-интернационалист, прошел серьезную подготовку, знание трех языков – словом, все складывалось вполне благополучно. Вернулся домой. Но в начале августа 1991 года, во время официального визита в Констанцу, у Александра Ивановича состоялся интересный разговор с военным атташе Болгарии в Румынии. Болгарский офицер открыто сказал – в ближайшее время в Советском Союзе произойдет переворот. В Севастополе Рябухин доложил своим начальникам о полученной информации. Передали сведения в Москву. А оттуда в не очень деликатной форме пришел разнос. Дескать, народ и партия едины. И не поддавайтесь там, у себя на Черноморском флоте, на провокации. 19 августа вся страна могла убедиться в достоверности данных о перевороте по телевизору.

С первого января 1992 года органы военной контрразведки на ЧФ переподчинили Службе Безопасности Украины. Об этом периоде писалось и говорилось много. После того, как Александр Рябухин воочию убедился за какие «труды» независимая держава согласна присвоить ему звание капитана 1 ранга – уволился в запас.

Без сожаления.

　

　

Майор Кобра. Или - летом 1991-го

Майор «Кобра»

Ночи в горах были холо­дными. Майор Кобра кутал­ся в стандартное  зеленое одеяло. В очаге тлел кизяк. Или — как он еще называ­ется в здешних краях? Но зачем задавать местным жи­телям лишние вопросы? Ира­кских солдат, тем  более офицеров, курды предпочи­тали видеть в прорезь при­цела. Правда, там  сейчас не до войны с Багдадом. В турецкой части Курдистана мехметчики (турецкие  сол­даты) громили базы боеви­ков курдской рабочей пар­тии, уничтожая всех мужчин-курдов, способных  носить оружие. Отряды жандарме­рии из страны Ататюрка проникали и сюда, в Север­ный Ирак.

Курдам было просто не до маленького гарнизона  — «точки» иракских ПВО, затерянного в горах. Зенитно-ракетный дивизион жил от­носительно спокойной, раз­меренной жизнью.

— Не спится, Алексей? — спросила Лариса, жена май­ора. — Устал?

Впрочем, женой-то настоя­щей она ему не приходилась. В свое время Лариса, вы­пускница медучилища, поз­накомилась с брюнетом — иракцем по имени  Халем. Группа «Орлов  Саддама» училась в местном авиаци­онном училище сбивать аме­риканские «Томкэты», изра­ильские «Кфиры»,  англий­ские «Торнадо». Как только войска Хусейна оккупирова­ли Кувейт,  недоучившихся летчиков его армии быстре­нько отправили на родину», а Ирак.

Лейтенант Халем погиб. И в первом же своем  боевом вылете. Истребитель - бом­бардировщик «Хорнет» ВВС США легко разделался с  МИГ-21. Но и янки не вернул­ся на свой авианосец. ФА-18 нашел свою смерть от «Волги», иракского зенитного ра­кетного комплекса. Военным специалистом, так совпало, там был русский  майор по имени Алексей.

Впрочем, майор не  мог официально называться спе­циалистом и помогать иракцам.

Накануне и уже в ходе бое­вых действий все иностранные граждане покинули их стра­ну. Прощай, мечты о валют­ных  вливаниях  в  семейный  бюджет вкупе с грезами о квартире в столице!  Впро­чем, многие военные тогда еще великой армии испыты­вали чувство вины перед иракцами. Договоры-то надо соблюдать. Причем не толь­ко в части, касающейся по­лучения прибыли от взаимо­выгодных отношений.

Майор остался в Ираке. Причем вовсе не из-за вели­кой ненависти к американс­кому империализму и боль­шой любви к многострадаль­ному иракскому народу. Про­сто произошла одна  бана­льная история, результатом которой был полный разрыв с женой. Возвращаться в се­мью после этого Алексей не захотел. Хотя прекрасно по­нимал  — на родине против него могут возбудить уголо­вное дело по фактам госуда­рственной измены, дезертир­ства. И, Бог еще знает, по каким статьям.

Офицеры госбезопасности Ирака быстренько сообрази­ли, какая выгода будет для обороноспособности их госу­дарства от выпускника изве­стной Академии ПВО. Сде­лать Алексея пропавшим без вести для них было делом техники. И майор стал офи­цером иракской армии, по­лучил новую фамилию, оз­начающую в переводе с ара­бского «Кобра». С Ларисой он познакомился уже после «Бури...», в госпитале, где лежал с тропической лихо­радкой.

Алексей вышел на свежий воздух из душной кельи, вы­рубленной в скале. Часовой сидел возле костра, обхва­тив руками «калашников». Он резко обернулся на шо­рох. Но, увидев майора, же­стом пригласил его присесть рядом, угостил чаем, зава­ренным с какой-то невероят­но душистой травой. Отно­шения между офицерами и солдатами на Богом забы­той «точке» были довольно просты. Тяжесть службы под постоянной  угрозой ударов с воздуха компенси­ровалась некоторым  смяг­чением уставных строгостей. «Точка» еще хранила память о «буре» почти вось­милетней давности. В пред­утренних сумерках расплы­вчатые очертания разбитых пусковых установок  каза­лись похожими на джиннов из арабских легенд.

Дивизион по-прежнему ох­ранял от ударов из поднебе­сья секретный завод, упря­танный в глубине скал. Сму­глые наследники  мифичес­ких гномов ковали на нем мечи будущих побед над ко­варными англосаксами  и предателями мусульманско­го мира. Спецкомиссия ООН так ни разу и не побывала в штольнях завода.   Иракцы мотивировали свой отказ на ее запросы курдским повс­танческим движением на се­вере...

«Томагавк», рожденный за тысячи миль от Персидско­го залива, сейчас  занимал свое место на суперсовремен­ном корабле ВМС США.

...Рев сирены заставил майора подняться с  земли и быстро направиться на ко­мандный пункт. Там уже на­ходился полковник  Сахиб. Он неплохо говорил по-рус­ски.

— Алеша, по оповещению передали сигнал:  «Угроза нападения воздушного про­тивника». Цель,  предполо­жительно, крылатые раке­ты, — сказал Сахиб, про­пустив обычные слова при­ветствия.

— Пусковые установки — на позиции, станции — на высокое! — скомандовал за­тем полковник на арабском.

Пусковые .установки и ста­нции наведения были спря­таны в штольнях и закрыты от внешнего мира мощными железобетонными воротами, словно сокровища Аладдина. По тревоге включались элек­тродвигатели. И боевая тех­ника, установленная на теле­жки, двигалась по рельсам наружу. Там она обнаружи­вала цель, стреляла по ним ракетами.

— Сахиб, — тихо произ­нес Алексей,  по штатной должности его заместитель. — Предлагаю план «Кобра». «Томагавками» они нас не возьмут, мы слишком глубо­ко под землей.

Полковник вышел на связь с Багдадом. Удивительно, но факт. Американские средства радиоэлектронной борьбы не задавили военные частоты в эфире. И передал свои предложе­ния командующему ПВО.

Пусковые установки оста­лись в глубине гор. Только рельсы для их тележек про­должали чернеть на  серой поверхности стартовых пози­ций.

...Командир ракетного крейсера под звездно-полосатым   флагом кэптэн Сэмюэл Дэмон полу­чил боевое распоряжение — нанести удар по объектам 11, 23, 56. Одиннадцатый объ­ект и был дивизионом пол­ковника Сахиба. Англича­не на своих «Торнадо» затем должны были уничтожить за­вод в горах. Минута... И уже ничто и никто не сдерживал крылатую смерть  от  ее  стремительного  полета.

«Томагавк»,  прячась  в складках  местности, мино­вал южный и центральный Ирак.    Радиолокационные станции так и не обнаружи­ли его. По контуру гор, сня­тых со спутника и переданно­го на крылатую ракету, си­гарообразное тело с нарисо­ванной акульей пастью шло точно на цель. Взрыв про­изошел в глубине скалы. Ка­мень дрогнул,   известковая пыль, дым, пламя и остатки ракетного топлива выплесну­лись наружу. Пещера, ку­да ударила ракета, на мгно­вение стала похожа на жер­ло вулкана.

«Цель уничтожена»,   — пошел  еще один доклад в Пентагон. Десятки и сотни таких до­кладов стали потом основа­нием для записки президен­ту США от министра оборо­ны. В ней делался однозначный вывод:

«Военный потенциал Ирака разрушен».

...Майор Кобра вышел на свежий воздух и жадно вдох­нул всей грудью. Дивизион по-прежнему жив. Единствен­ное,  надо менять  рельсы для пусковых установок, раз­вороченные взрывом. Глав­ное, нет убитых. Ранен, пра­вда, часовой, так и не поки­нувший свой пост, но им сейчас занимается Лариса — фельдшер части.

Его план сработал.

Алексей сидел возле по­гасшего костра, обхватив голову руками, и думал:

— «Восемь лет, как  я пропал без вести. Кто  ты теперь, майор Кобра?».

...«Буря в пустыне» бросала с неба ракеты и бомбы на библейскую землю, где  по преданиям в древности рас­полагался Эдем — земной рай.  Майор тогда был во­енным специалистом в диви­зионе ПВО, также скрытом под землей. Месяц за меся­цем пусковые установки вы­катывались на позиции, дела­ли залп и скрывались, ес­ли успевали, в бункеры. Из стартовых расчетов    погиб уже каждый второй...

Наконец, когда в строю ос­талась лишь одна пусковая, майор предложил сохранить ее для особой цели.

Почти месяц    дивизион терпел удары по своим по­зициям. Разведка американ­цев зачислила его в унич­тоженные. Потом началось сухопутное наступление за­падной коалиции. Иракцы от­ступали.

Танковая дивизия ирак­ской армии гибла под удара­ми штурмовиков «Тандерболт».   Компьютеризирован­ные системы   управления боем с воздушного команд­ного пункта (ВКП) направ­ляли в смертоносный полет самолеты в наиболее рацио­нальном режиме. И те  не давали противнику ни малей­ших шансов на спасение.

Война не обходится   без случайностей, ВКП, располо­женный на огромном лайне­ре, почему-то неожиданно отклонился от курса, и по­явился в зоне   поражения дивизиона. «Кобра» распря­милась в броске одной-един­ственной ракеты.

Кровавый закат вечернего солнца слился с огромным облаком разрыва.  Штурмо­вики, лишенные управления, засуетились, подобно слепым котятам. И пока они пере­ходили на режим «децентра­лизованный бой»,  большая часть танковой дивизии ус­пела выйти из-под удара с воздуха.  Сотни  танкистов были спасены.

Майора  Алексея иракцы прозвали Кобра. С тех пор прошло почти восемь лет. И вновь амери­канские и английские самоле­ты появились в небе Ира­ка.

Майор увлекся в послед­нее время историей, много читал и размышлял.   Так, однажды он с удивлением открыл для себя, насколько точно скопировали древне­греческую модель демокра­тического общества американ­цы и англичане, французы и немцы. Эта демократия ста­ла благом только для них и, бедой других стран, составлявших лишь сырьевыми придатками запада.

Но попробуй    какой-нибудь Саддам Хусейн потре­бовать  чего-то не  чужого даже, а своего, по праву при­надлежащего народу   его страны! Расправа будет ско­рой и жестокой.

После «Лисы в пустыне» Алексей перехватил радио­передачу, где утверждалось: «Ирак отброшен в развитии своей  военной промышлен­ности на пять лет назад». Он усмехнулся. Завод, который они прикрывали, продолжал работать...

Кто-то провел ладонью по волосам Алексея.

— Лариса? — сразу уга­дал он.

Действительно, кто еще мог  позволить себе подоб­ную вольность к заместите­лю  командира дивизиона?

— Ты поседел. Алексей, — произнесла она.

— Нет, это пыль... — хо­тя майор знал, что это дей­ствительно седина.

«Жалко ее. Одна на «точ­ке», среди сотни мужиков. Ни воды тебе, ни мало-маль­ски приличных условий жи­зни. Хотя... Чего   жалеть? Она сама выбрала свою до­рогу», — подумал Алексей.

Майор Кобра тоже сам из­брал свой путь.